Истребители Су-25 ВВС России.Источник изображения: © AP Photo, Pavel Golovkin
Американские противники возвращения Москвы в «Большую восьмерку» не осознают последствий. В основе многих глупостей Вашингтона лежит заблуждение, что Россию в международных делах можно и нужно «изолировать». Но штука в том, отмечает автор, что сегодня США сами оказались в международной изоляции, а лидеры России и Китая называют друг друга «лучшими друзьями».
Два года назад я вопрошал: «Уйдет ли Россия от Запада?». Россия — крупнейшая по площади страна мира, она простирается от ворот в Европу Санкт-Петербурга до обширных дальневосточных владений и имеет протяженную границу с Китаем. Чисто географически от Запада она конечно никуда не денется. Но политически, экономически и стратегически — вполне. В самом деле, вопрос о принадлежности России, где ей лучше искать себя, добиваться безопасности и строить будущее — на Востоке или на Западе, — веками сеял рознь среди государственных мужей и интеллектуальной элиты.
В наше время, как я отмечал еще два года назад, если Россия уйдет сама или «уйдут» ее, это лишь будет означать, что ее обширные территории, богатые природные ресурсы, наука мирового уровня, грозная военная мощь, ядерный арсенал и право вето в Совете Безопасности ООН окажутся в союзе с другими развивающимися странами, которые не входят в «западный миропорядок» во главе со США и НАТО и даже борются с ним. «И уж конечно Россия еще дальше отдалится от либерального влияния Запада, вернувшись к своим авторитарным традициям», — писал я.
Вот почему спор, который разожгли президент Трамп вместе с французским коллегой Эмманюэлем Макроном своим предложением вернуть Россию в «Большую восьмерку», откуда ее исключили после аннексии Крыма, столь же важен, сколь и необоснован. «Восьмерка», в настоящий момент — «семерка», считается элитным клубом процветающих демократий. Россия, когда ее приняли в 1997 при президенте Ельцине, не была ни тем, ни другим. Решение было сугубо политическим — заверить Москву, что на Западе ей рады и считают ровней, со всеми вытекающими отсюда последствиями в сфере безопасности.
У изгнания же России посыл строго противоположный, — равно как и у переноса символического «железного занавеса» от Берлина к российской границе, а сопровождался он бесчисленным множеством других исключений и санкций. То же можно сказать и о расширении НАТО вплоть до границ России, политике крайне неразумной, которую начал президент Билл Клинтон, а продолжил уже Обама. Она повлекла за собой две войны — в Грузии в 2008 году и конфликт на Украине, который продолжается и поныне, — а также улучшение российско-китайских отношений. Они теперь настолько близкие и приятельские, что лидеры стран называют друг друга «лучшими друзьями». (Путин пришел к власти в 2000 году прозападным модернизатором, и его личная эволюция в ответ на ситуацию должна быть очевидна всякому непредвзятому наблюдателю).
В основе этих глупостей Вашингтона лежит заблуждение, — его лелеял еще президент Обама и до сих пор разделяют в Конгрессе, всегда готовом на новые санкции, — что Россию в международных делах можно и нужно «изолировать». Достаточно лишь отметить, что сегодня США сами оказались в международной изоляции. Между тем неутомимый глава российского МИДа Сергей Лавров работает не покладая рук и в дипломатическом смысле гораздо активнее своих коллег — особенно из крупных держав.
Однако мало что из этого доходит до политического истеблишмента США и ведущих СМИ, — если вообще доходит. Как ни странно (хотя чего же здесь странного?), но важнейшие двусторонние отношения Вашингтона — важнейшие отнюдь не одними ядерными арсеналами — в недавних президентских дебатах Демократической партии не обсуждалось вообще. Попытается ли кто-нибудь из кандидатов остановить неуклонный дрейф России прочь от Запада или нет, нам остается лишь гадать. Ведь Тулси Габбард (Tulsi Gabbard) — единственную, кто открыто заявил о подобных намерениях, — от дебатов отстранили.
Стивен Коэн (Stephen Frand Cohen)
